До отказа забитый зал Мюзик-холла был перегрет еще до начала концерта. Бобби Макферрин не сразу смог утихомирить толпу, бешено приветствующую своего кумира и готовую хлопать в такт (а точнее, вразнобой) даже самым тихим из его вокальных упражнений, пишет «Коммерсант». На третий истерический «йоу» из зала господин Макферрин разразился целой вокальной пародией, прервав свои фри-джазовые экзерсисы. И только после этой ироничной отповеди народ успокоился и согласился смирно внимать знаменитым пробежкам по четырем октавам, ритмичному похлопыванию по грудной клетке в помощь связкам и жонглированию тембрами (от гнусавого «голоса саванны» до контрабасового уханья, от уморительного полуоперного сопрано до рева своры байкеров). Импровизации Бобби Макферрина звучали как всегда: где надо — минимализм почти стив-райховского свойства, где надо — блюзовые стандарты, на поворотах — вокальный юмор из области звукоподражания, и все — в мощном темпе, все — точно срежиссировано, все сверено по пульсу аудитории.
Как только эта самая аудитория вновь начала подавать признаки активной жизни, Бобби Макферрин занял ее пением. В свое время в Большом зале Филармонии этот стандартный для Макферрина прием не удался. Народ и хором-то пел без большой охоты, а в сольных сеансах имитации макферриновых мотивчиков краснел, терялся и безбожно врал. На этот раз то ли легкомысленные стены Мюзик-холла послужили раскрепощению публики, то ли она сама подобралась и подготовилась, но хоровые «припевы» звучали точно в ритме, хоровые имитации мотивчиков — точно в тональности, а когда дошло до сольных высказываний «из народа», в душу корреспондента Ъ закрались страшные сомнения.
Сначала господин Макферрин вызвал на сцену желающих потанцевать. И эти желающие как один продемонстрировали подозрительно профессиональное умение двигаться (к тому же в разных танцевальных стилях) и чуткость к вокальным «саундтрекам». И лишь одна маленькая девочка, честно застеснявшаяся большого зала, вернула этому сеансу атмосферу импровизационности и случайности. Дальше — больше. Некоторые из танцоров вызвались с Бобби Макферрином еще и петь — и явили публике вполне поставленные голоса и уверенную манеру держаться на сцене. На вопрос корреспондента к организаторам концерта, мол, не подсадили ли они пару-тройку студентов петербургских музучилищ в зал ради спасения вокального имиджа родного города, те ответили категорическим «нет». И сами вроде бы удивились внезапному всплеску подкованности в вообще-то не поющих петербуржцах.
Бобби Макферрин спел и с вибрафонистом из филармонического оркестра, и с фаготистом из Мариинского театра, и с двумя аккордеонистами, однако это не помогло ему вернуть интерес публики к собственно музыкальной составляющей концерта. Пришлось продолжить музыкально-терапевтическое шоу. Макферрин уселся на авансцене, свесив ноги в зал, и продолжил пение дуэтом с добровольцами из публики. Причем музыку заказывал уже не он. Господину Макферрину пришлось подпевать то европопсе, то «Пусть бегут неуклюже», то и вовсе русским народным песням.
Пока маэстро, явно пресыщенный этим смотром вокальных талантов, устраивал из них импровизированный хор на четыре голоса, в кулуарах перешептывались редкие недовольные. Кто-то недоумевал, почему на западных джазовых фестивалях Бобби Макферрин честно поет то, что записывает на своих дисках, а в России вынужден каждый раз — что в Петербурге, что в Москве — выступать в жанре массового караоке. Кто-то и вовсе сердился на стены Мюзик-холла, в которых даже великий Макферрин устраивает форменный мюзик-холл. Между тем хор допел, Бобби Макферрин заявил, что петь больше не может, и предложил народу поговорить. На четвертый или пятый вопрос — о вокальном мастерстве и творческом долголетии — ответил, что его секрет прост: «Я никогда не пою громче, чем разговариваю». И ушел.
СПРАВКА: Вокальная карьера Макферрина началась в 1979 году, когда он встретил Линду Голдштейн, джазовую вокалистку и предпринимателя, которая стала его менеджером и продюсером. Вдохновленные выступлениями пианиста Кейта Джарретта, полностью построенными на импровизации, Макферрин и Линда задумали сходным образом построить сольные выступления Бобби. Такое решение было инновационным и шло в разрез с традиционными законами построения музыкальной карьеры певца. Тем не менее в 1983 г. Бобби отправился в первый тур как соло-вокалист (без какого-либо сопровождения) с полностью импровизированной программой. Публика поначалу встречала его настороженно, а затем покорялась. Бобби окрестили «чудо-голосом», а записи с его первых концертов вошли в альбом «Голос».
В расцвете своей поп-карьеры Макферрин неожиданно проявил серьезный интерес к дирижированию и стал брать уроки у Бернстайна, Майера и Озавы. Энтузиазм, заразительная радость и виртуозность, присущие вокальным выступлениям Бобби, позволили ему добиться успехов и на классической ниве. Альбом Hush («Тихо»), записанный совместно с виолончелистом Йо-Йо Ма, оставался на вершине чартов классики в течение 2 лет и стал золотым. В 1994 г. Макферрин стал художественным руководителем оркестра St.Paul Chamber Orchestra и выпустил альбом Paper Music («Бумажная музыка») – первый альбом Макферрина-дирижера.
