В интервью Чемпионат.com Вячеслав Малафеев рассказал о своих слезах после матча с «Порту» и о том, как он смог играть в футбол после трагедии, случившейся с женой.
Напомним, болельщики «Зенита» признали Вячеслава Малафеева лучшим игроком года. Голкипер побеждал в голосовании болельщиков в марте, апреле, мае и июне.
– Вы согласны с теми, кто считает, что сейчас у вас едва ли не самый яркий период в карьере?
– Я бы хотел, чтобы это стало только началом
– В 32 года?
– Есть мнение футбольных специалистов: вратари по-настоящему начинают играть только после тридцати – когда ещё хватает сил, а за плечами уже предостаточно опыта. Если вдобавок тебе будет сопутствовать удача — можно рассчитывать на хорошие результаты.
– Вы полностью довольны прожитым футбольным годом в плане собственной игры?
– За исключением одной игры.
– С «Локомотивом».
– Конечно. Встреча действительно получилась провальной для меня. Но кроме этой игры, я провёл в сезоне ещё 40 матчей. В них провалов не было. Я считаю это классным показателем для вратаря. Есть статистика: в среднем одна провальная игра приходится на 15-20 матчей. И это считается хорошим результатом.
– А что случилось в матче с «Локомотивом»? Четыре пропущенных мяча за тайм – для сегодняшнего «Зенита» событие уникальное. И для Малафеева, кстати, тоже.
– Возможно, мне тогда требовалась пауза для передышки. Перед этим я провёл очень эмоциональные матчи за сборную. Они отняли много сил. Вероятно, не успел восстановиться. Свою роль сыграла и трагедия с ярославским «Локомотивом», которая произошла за несколько дней до той игры. Она не оставила равнодушным никого. Скажу честно, в меру своего опыта: я представил тогда, что чувствуют родственники погибших игроков. И это не очень здорово сказалось на моём настрое на тот матч. Хотя я понимаю, что это не оправдание. Вратаря судят не по совершённым сэйвам, а по допущенным ошибкам.
— Евгений Ловчев высказал версию: вы заиграли так сильно после неприятной истории с телекомментатором Губерниевым. Что-то щелкнуло, заставило вас сделать прыжок вперёд в карьере. Эта версия имеет право на жизнь?
– Сейчас эту историю можно преподносить так, как кому захочется. Давайте мы сейчас ещё сделаем из Губерниева героя. Или символ, который приносит уверенности другим людям. По-моему, это абсурдно. Произошла история из разряда тех, что откладывают на людей огромный отпечаток. Высказывание Ловчева говорит об одном: о скрытом дружеском отношении к Губерниеву — раз он пытается таким образом его оправдать или выгородить. Так что давайте не будем проводить параллелей и связывать мою игру с той историей.
Не забывайте: к тому моменту я уже являлся заслуженным мастером спорта, обладателем Кубка УЕФА и Суперкубка, участником нескольких чемпионов Европы. Это говорит о том, что изменения в моей карьере произошли никак не после слов Губерниева.
Мне кажется, за те долгие годы, что я отдал футболу, я старался делать всё на максимуме возможностей. И, мягко говоря, не заслуживал той оценки, которая прозвучала. И уж тем более её не заслуживала моя семья после той трагедии, которая случилась этой весной. Можно сколько угодно говорить о том, что слова не предназначались для эфира. Но нужно учитывать, что похожие эпизоды не раз происходили и раньше. Наверное, это всё-таки не оправдание.
– После ужасной трагедии с вашей женой у вас получилось не просто не уронить планку, но ещё и добиться прогресса в игре. Как это удалось? Уместно ли здесь слово преодоление?
– Вы знаете, после матча с «Порту» я был полностью опустошён. Я даже не нашел эмоций для того, чтобы радоваться тому, что мы сделали, чего добились. В голове сидела одна мысль: о Марине. А на глаза наворачивались слёзы. Всё, что я сделал в этом сезоне, я старался делать в память о своей супруге. Долгие годы она поддерживала меня, делила со мной все печали и радости. Память о ней жила и живёт со мной постоянно.
Наверное, Марина стала моим ангелом-хранителем. Я думаю, всё, что происходило со мной на футбольном поле в этом сезоне, было не просто стечением обстоятельств.
– Что помогло пережить трагедию вам?
– Футбол. Когда ты полностью в работе, мысли о ней сильнее подсознательных размышлений о случившемся.
